Вот скажем, адвокаты трех участниц всемирно (теперь уже) известной панк-группы назвали условия их перевозки из СИЗО в суд и обратно пыточными. Мол, поднимают девушек рано, позавтракать не дают, подолгу томят в «накопителе», подолгу везут в тесном плохо вентилируемом автозаке и т.д. и т.п. Все леденящие кровь подробности отыскать нетрудно. И тут же часть общественности начала бурно возмущаться «человеконенавистнечеством» российской тюремной системы, а другая часть – активно делать вид, что ничего страшного не происходит. Мол, знали, на что шли.
Или другой элемент того же паззла. Известный в ЖиЖе психолог высказалась по поводу того, что детям еще одной «неправедно» осужденной даже тогда, когда та находилась под следствием и – формально-юридически – была еще невиновна, не давали свидания с матерью. Чем наказывали и мать, и дитя. И опять-таки, одна часть общественности начала бурно возмущаться «антигуманностью» российских тюремных порядков, а другая – осуждать мать. Мол, раньше о детях надо было думать.
Словом, одни повозмущались, другие поосуждали, а затем настал новый день, в ЖиЖе появились новые темы для негодования, а эта ушла на второй, третий, десятый план.
А проблема осталась. Суть ее в том, что люди в погонах относятся к людям за решеткой совсем не как к людям, а как к безликим, лишенным человеческого достоинства и абсолютно бесправным учетным единицам. И на этой основе функционирует вся современная система, которая прежде называлась уголовно-исправительной, а теперь – просто и незатейливо. Системой исполнения наказаний. Функционирует при полном равнодушии людей на свободе…
Меж тем, как считают некоторые российские эксперты по этой системе, едва ли не половина подследственных-первоходок, оказавшихся в СИЗО, соглашается на добровольное признание вины «в обмен» на снижение максимально возможного срока наказания (т.н. особый порядок), только из невозможности терпеть все эти «пыточные» условия содержания. Притом что наказания, вынесенные в рамках особого порядка судопроизводства, в среднем ничуть не ниже тех, что «присуждены» по обычным судебным процедурам.
Понятно, что система исполнения наказаний функционирует по заветам еще сталинских времен, ибо ей самой так проще. Но, как и любая система, как любая часть госаппарата, она в принципе готова меняться под системным давлением общества. Беда в том, что такого давления нет. Отдельные эпизоды публичного недовольства жестокостью ФСИН встречаются, но в систему они не выстраиваются, увы. Даже пресловутый «список Магницкого» – не более, чем жупел, симулякр, фантом…
И это наводит на вывод, что само нынешнее общество не видит необходимости в гуманизации сферы исполнения наказаний. Что в общественном сознании не укладывается мысль: как можно по-человечески относиться к «преступникам». Что оно склонно недоумевать: какого рожна норвежская пенитенциарная система предоставила массовому убийце Андерсу Брейвику настолько комфортные условия на ближайшую пару десятков лет.
Даже признавая, что в жернова российского уголовного судопроизводства могут попасть люди изначально невиновные, наши люди на свободе мало склонны к человечности. Зачем создавать гуманные условия содержания в СИЗО для всех, если это невзначай облегчит жизнь убийце, насильнику, педофилу. Нет уж, это не кошерно! Всех под одну гребенку, а потом возмущаться «избирательным садизмом вертухаев» в отношении нескольких, признаваемых «своими»...
Насколько я знаю, «от сумы да от тюрьмы не зарекайся» есть только в русском языке. На иностранные переводится плохо и коряво. Но почему же именно русские люди – нынешние, а не прежние – так мало склонны проявлять милость к тем, кому довелось столкнуться со вторым из «незарекаемых» несчастий?
Journal information