В порядке ликбеза напомню читателям Альманаха, что предложение обложить налогом операции по обмену валют Джеймс Тобин сформулировал в 1970-х гг. с целью добиться относительной стабильности рыночных валютных курсов. Тогда, после краха Бреттон-Вудса, стоимость ведущих валют мира очень быстро выросла на 7-19% относительно прежнего долларового паритета, и многим казалось, что это только начало. Фискальных целей «налог Тобина» практически не преследовал, и его автор предлагал передать все сборы на реализацию проектов Всемирного банка по борьбе с бедностью.
Каков механизм действовия «налога Тобина»? Предполагалось, что его нужно уплачивать дважды: когда инвестор приобретает иностранную валюту и когда ее продает. Допустим, налог равен 0,1%, а процентная ставка на внутреннем рынке достигает 5% годовых. Тогда – чтобы выровнять условия инвестиций – доходность вложений в иностранные активы должна составлять не менее 5,2%. Но это – для разовой операции. А если инвестор повторяет эти действия ежемесячно, то эквивалентная доходность по иностранным активам должна быть не менее 7,4%. Таким образом, небольшой по величине «налог Тобина» способен препятствовать краткосрочному трансграничному движению капитала.
Сегодня политики переворачивают эту идею с ног на голову. Во-первых, налог предполагается ввести там, где уже больше 10 лет существует единая валюта – евро. Во-вторых, речь идет о том, чтобы обложить этим сбором куплю-продажу акций и облигаций (по ставке 0,1%), а также сделки с деривативами (по 0,01%). Но колебания котировок на этих рынках, по большому счету, не слишком сильно влияют на реальный сектор экономики – в отличие от валютных курсов. Наконец, в-третьих, политики и не скрывают, что главная их цель – собрать денег и понудить финансистов внести свой вклад в выход из нынешнего кризиса: по оптимистичным оценкам, сборы «налога Тобина» в ЕС могут составить 35 млрд евро в год.
Правда, есть и диаметрально противоположные прогнозы. Некоторые эксперты полагают, что «налог Тобина» лишь усугубит бюджетные проблемы Европы, поскольку снизит поступления от налога на прирост капитала, а также вынудит финансистов перевести свои торговые операции (а вмести с ними фронт- и бэк-офисы) на другие биржи. В Сингапур, Нью-Йорк или Дубаи, к примеру.
Можно предположить, что «налог Тобина» отвратит от фондового рынка мелких инвесторов, и они понесут свои сбережения на банковские депозиты, что краткосрочно стабилизирует балансы финансовых учреждений. С другой стороны, усложнится управление ликвидностью банков, неотъемлемым элементом которого выступают операции с облигациями. Да и правительствам придется как-то исхитряться при выпуске новых заимствований.
Вообще говоря, «налог Тобина» или его аналоги с восторгом встречаются там, где популярны идеи социалистов (Франция, Греция, Испания, Канада и т.п.), а вот в странах с большей верой в «невидимую руку» рынка (Великобритания, США) преобладает прохладное отношение к фискальным инициативам такого рода. Но это, конечно, случайное совпадение, да?
Journal information